*Небольшое малонаучное исследование факторов, влияющих на выбор спутника жизни*
Начать надо с того, что мы не должны были встретиться. Ну, никак. Света жила на Украине (именно так тогда произносилось, без вариантов – НА), я – в Мытищах. И ни мне нечего было делать на берегах Южного Буга, ни ей в бассейне реки Яуза, тем более что и реки-то наши впадали в совершенно разные моря.
В общем, классическая ситуация – когда гора не желает идти к Магомету, а Магомет не хочет к горе. И единственный выход – устроить им встречу на нейтральной территории. Не могу утверждать, что встреча эта была спланирована некими высшими силами, у меня нет прямых доказательств, но выглядело это довольно подозрительно.
Шёл 1984 год, я только что закончил институт, и у моих родителей возникло непреодолимое желание поощрить мою безупречную учебу и столь же красный диплом поездкой на юг. Организовать путевку в те поры можно было только «по блату», который обнаружился у моего папы в дирекции тепличного комбината города Симферополя. Именно там я получил заветную бумажку с печатью, дававшую мне право беззаботно провести три недели в студенческом спортивно-оздоровительном лагере ХАИ-ЛГУ.
Так я оказался в поселке Рыбачье, недалеко от Алушты, где, в принципе, не должен был оказываться, поскольку не являлся на тот момент студентом ни Харьковского авиационного института, ни Ленинградского государственного университета, ни какого-либо учебного заведения вообще. Вот, ведь! Подчеркиваю! Куда угодно мог поехать – в пределах советской части черноморского побережья, – но попал именно туда, где всё и случилось. Но не сразу, далеко не сразу случилось.
Лагерь назывался «Атлет». Во избежание лишних вопросов и выяснения легитимности моего здесь нахождения я записался у комендантши как студент пятого курса ЛГУ, но вопросы возникли немедленно.
– Вы с какого факультета? Что-то я вас не помню. Кто у вас физвоспитание преподавал – Виктор Иванович? – неожиданно пристал ко мне какой-то крепкий мужичок в спортивном костюме.
– Д-да, собственно, а кто же еще? – как можно убедительнее промямлил я и попытался улизнуть. Но у мужика была своя сверхзадача, недаром лагерь назывался спортивно-оздоровительным.
– С распорядком дня знакомы? В 7.30 утренняя гимнастика на площадке, затем пробежка по пляжу. 25-го личные соревнования: подтягивание, метание гранаты, бег на 800 метров – в 10 часов на стадионе. Как ваша фамилия?..
В соревнованиях мне, действительно, пришлось поучаствовать, но в остальном это был обычный пансионатный отдых – с трехразовым питанием в столовой, длинными приятно-изнуряющими заплывами вдоль буйков, валянием на прибрежной гальке с художественно-публицистическим журналом «Новый мир» в руках, походами в горы, танцами по вечерам и, не скрою, попытками познакомиться с представительницами противоположного пола, кои (попытки) были столь же естественны, сколь и неудачны в силу могучей моей природной застенчивости. А в случаях, когда какая-нибудь из упомянутых представительниц брала верх над моей застенчивостью, попытка всё равно получалась неудачной в силу, уж не знаю чего – моей чрезмерной разборчивости, что ли. То есть всё время что-то не сходилось.
В общем, двадцать один отведенный мне путевкой день пролетел, как один, подошло время подумать об отъезде, а мне не хотелось. Нет, у меня не было никакого предчувствия, ну, что нужно обязательно остаться, что что-то еще должно здесь произойти важное, всю мою жизнь предназначенное перевернуть. Просто здесь было хорошо, а дома плохо, дома не было моря, а была работа – терра для меня инкогнито – незнакомый коллектив, производственные задачи, служебные обязанности, начальники и подчиненные, чего со мной отродясь не случалось.
Главную проблему – с жильем – я решил на удивление легко, какие-то совершенные незнакомцы из новой смены без лишних разговоров пустили меня на постой – в смежном крыле того же корпуса, – просто бросили между кроватями матрас. Но дальше дело пошло уже не столь гладко.
Началось с того, что, проходя днем мимо волейбольной площадки, я имел неосторожность оторвать голову от уже упоминавшегося мной художественно-публицистического журнала «Новый мир», который я торопился наконец дочитать, в момент подачи.
– Мазила! – закричали игроки подававшему, но правы они были лишь отчасти, поскольку пущенный им мяч угодил точно в меня, а конкретнее, в моё ещё полное журнальных впечатлений лицо.
К счастью, лицо отделалось легким испугом – в конце концов волейбольный мяч – не гиря, – а вот очки разлетелись в разные стороны. Т.е. буквально: линзы в одну, оправа в другую, дужки в третью и четвертую. Всё это общими усилиями обеих команд удалось собрать в кучу и даже водрузить с извинениями мне на нос, но ее (кучу) приходилось постоянно поддерживать рукой. Вроде лорнета, только не так импозантно.
Сменных очков у меня с собой не было, купить в Рыбачьем новые тогда не представлялось возможным, оставалось прибегнуть к старому проверенному способу ремонта. Я достал числившуюся в запасе часть своего нижнего белья, вытянул из нее резинку и привязал к тому, что осталось от очков после их вторичной сборки. Стало значительно удобнее. По крайней мере руки освободились. Вскоре они должны были мне пригодиться, так как вечером я намеревался пойти на танцы.
На площадке перед корпусом по обыкновению было людно, толпливо; грохотала музыка, царил выгодный для моих очков на резиночке полумрак. Я ее как-то сразу выхватил из общей массы – взглядом. Высокая, стройная, с пышными волнистыми волосами до плеч. Она была безусловно красива, очень красива, но и мне терять было нечего, послезавтра мой срок здешнего пребывания истекал, включая дополнительное время.
Несколько танцев я наблюдал в отдалении. На предмет ангажированности. Ухажера, то есть, высматривал. Но, похоже, кавалеры еще не успели оценить ее так, как я. Только подружка. Зарубежный ансамбль в динамиках мелодично затянул очередную печальную историю о любви, я поправил очки и решительно сблизился с девушками.
– Вы танцуете? – спросил я свою, от смущения глядя между ними.
– Как, обе сразу? – удивилась она.
– В порядке очередности, – уточнил я, протягивая к ней руку.
Девушка плавно шагнула мне навстречу, я принял ее лопатки в целомудренные объятия своих почти вытянутых рук, и мы включились в общее круговое движение.
Медленный этот танец как бы задал неспешный темп развитию наших отношений. Помню, например, как, провожая после танцев Свету с её подружкой Леной до забора, за которым они снимали комнату, я попытался взять свою новую знакомую под локоток, на что девушка отдёрнула руку и со словами: «Мне так удобнее!» установила между нами дистанцию «пушечного выстрела» (в том смысле, что мы могли как-то сблизиться друг с другом, только если бы рядом неожиданно грохнуло артиллерийское орудие среднего калибра). Тем не менее, я не терял надежду познакомиться более тесно.
У калитки, где мы остановились попрощаться, я спросил:
– Вы с какой стороны причала загораете?
– Когда как, – уклончиво сообщила Света.
– А какой «как» будет завтра?
– Банный. Мы с утра в Алушту, в баню, едем.
Может, оно было и к лучшему, потому что следующее утро началось для меня с того, что я, кажется, чем-то неудачно позавтракал. Правда, узнал я об этом несколько позже, именно на пляже, а если быть точным до конца, то в море. Никогда я так не спешил покинуть водную стихию, как в то утро.
К счастью, деревянная кабинка с белой буковкой «М» оказалась свободной, однако ее посещение дало лишь частичное, да и то кратковременное облегчение. С каждой минутой мне становилось хуже и хуже. Пугая встречных нетипичным для этого времени года цветом лица, я с трудом доковылял до корпуса. Помню, меня нехорошо удивило спокойствие дежурной медсестры в медпункте, с которым та выслушивала мои сдержанные стоны и выписывала желудочно-кишечные таблетки. Я-то был уверен, что спасти меня может только чудо, и ждал соответствующего отношения. Однако чудес, как известно, не бывает, хватило и таблеток, а может, сработали собственные реанимационные системы организма после того, как все лишнее так или иначе его покинуло.
Оставшиеся до вечера часы я пролежал в бледной испарине, распластавшись на выделенном мне матрасе посередине чужой комнаты. Хозяева аккуратно переступали через меня, стараясь не беспокоить свежую жертву общепита. Я упросил их позаимствовать из столовой чайник кипятка – кипяток было единственным, что я мог себе позволить в сложившихся обстоятельствах для поддержания сил.
«Симо-она... Симо-она... Симо-она-Симона-мон-аму...» – донеслась снаружи обаятельная челентановская хрипотца, и это означало, что лагерь приступил к послезакатному «пиршеству плоти», привычно отдаваясь во власть популярной музыки и податливого курортного флирта. И где-то там, среди толпы, вела свой танец вчерашняя Светлана – стройная, свежая, благоухающая земляничным мылом и березовым веником...
Эта мысль не давала мне покоя. Я долго ворочался на матрасе, потом не выдержал и сел. Голова слегка кружилась, но, в целом, самочувствие было сносное. Я встал и сначала по стеночке, а потом и самостоятельно прошелся по пустому коридору. И хотя меня немного покачивало, подташнивало и тянуло прилечь, получилось даже лучше, чем можно было ожидать после всего перенесенного. В комнату я возвращаться не стал.
Ноги сами вынесли меня на танцплощадку. Бледной тенью бродил я вокруг разнополого скопления танцующих. Стянутые резинкой очки давили на переносицу, на спине остро давали себя знать следы месячного пребывания в условиях дефицита пресной воды, свойственного крымскому побережью того периода; в животе булькал почти чайник кипятка; мозг, не переставая, анализировал сигналы, поступающие из ниже расположенных частей тела, на предмет повторения конвульсий и лишь глаза без устали рыскали в толпе и никак не могли отыскать знакомую девичью фигурку.
Танцевальный вечер тем временем неминуемо катился к финалу. «Наверное, они решили как-то по-другому провести досуг», – предположил я, сил идти куда-то еще у меня не было. Я сделал последний круг для очистки совести и побрел восвояси – напрямки, угрюмо пробираясь сквозь энергично вздрагивающую толпу. Я уже перевалил за середину, когда увидел, легко догадаться кого.
На этот раз у меня обнаружился соперник – насколько я смог рассмотреть, помимо молодости (но ведь и я тогда был не то что сейчас!) и здорового румянца ничем не выдающийся. Впрочем, будь он копией Шварценеггера в натуральную величину – рост 198, вес 115, грудь 145, талия 79, бицепс 56, – меня в тот момент ничего не могло бы остановить. Стараясь держаться на расстоянии одного прыжка, я дождался медленного танца и успел пригласить Светлану первым, краем глаза зафиксировав плохо скрытую досаду обескураженного конкурента. Танец, на мою удачу, оказался последним, и я с полным правом повел девушку к знакомой калитке.
– Странно получается: вот мы сейчас с тобой разойдемся в разные стороны и никогда больше не увидимся. Я завтра уеду в Москву, ты – в свою Винницу, и будем жить каждый своей жизнью, как будто умерли друг для друга, – грустно изрек я, когда все другие слова, включая «спокойной ночи» (два раза), были уже сказаны. – Ты могла бы прийти утром на причал меня проводить?.. Просто так, мне приятно будет.
– Ну, не знаю... Во сколько у тебя катер?
– В 9.30.
– Это рано, мы еще спать, наверное, будем. Поэтому обещать не могу. Но если мы к тому времени встанем... И если я не забуду... То постараюсь.
В принципе, я не отличаюсь методичностью, могу забросить наполовину прочитанную книгу, отложить важный деловой звонок на завтра (в тайной надежде, что за сутки надобность в нём отпадёт), но тогда мне очень хотелось каким-то образом завершить, закольцевать наше короткое знакомство со Светой так, чтобы оно не оказалось пустым, не пропало втуне – познакомились и тут же раззнакомились, чтобы не хлопало потом в памяти холостым выстрелом.
Решение пришло само собой. Я сел за стол и занялся изготовлением визитной карточки – с собственным адресом, фамилией и инициалами полностью. Почему-то на английском. Наверное, для пущей важности. Немного поразмышлял и на обратной стороне повторил то же самое по-русски. Для верности.
И вот наступило утро, как пишется в старинных романах, «чреватого событиями дня». Несмотря на ранний час, пляж был усеян телами отдыхающих всех мастей загара: от неприлично-млечной до надменно-эбонитовой. На волнах там и сям удовлетворенно покачивались головы купальщиков и купальщиц. Счастливчики! Их ждал чудный день под почти неаполитанским по безоблачности небом, а меня... а мне... а я стоял подле фанерной будки с будничной надписью «Касса» и не знал, что меня ждет в ближайшем будущем.
Хотя и догадывался. Я реально оценивал свои шансы. И с каждым пассажиром, ступающим на палубу каботажного суденышка, пришвартованного к дальнему концу пирса, они отнюдь не прибывали. Вот предпоследний желающий торопливо перенес левую ногу вслед за правой на борт бота, вот капитан дал предупредительный свисток, а Светланы не было.
– В конце концов, это свинство – хотеть от жизни так много, – с некоторой долей самокритичности подумал я и тоже потянулся на погрузку.
Два деловитых матроса готовились поднять за мной трап и задраить люки. Я в последний раз оглянулся на берег, чтобы... Но мне не пришлось сделать то, ради чего я в последний раз оглядывался на берег.
По дебаркадеру почти бежала Светлана.
(окончание следует)
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →