Единственная линия - внезапная любовь француза Эрве Жонкура к чужеземке. Любовь-болезнь, подобная тифу или чуме, любовь, начавшаяся с одного взгляда во время беседы нашего героя с Хара Кэем, торговца яйцами шелкопряда:
«Внезапно,
без малейшего движения,
лежащая девушка
открыла глаза.
Не прерываясь, Эрве Жонкур бессознательно устремил на нее взгляд, и вот что он увидел, по-прежнему не обрывая речи: у этих глаз не было восточного разреза; и еще: они взирали на него с пронзительной остротой, как будто с самого начала неустанно следили за ним из-под век».
Эрве ничего не знает об этой девушке, он ни разу не слышал её голоса, разноязыкие, они не могут объясниться, но страсть неумолимо толкает его к ней, вопреки смертельной опасности в воюющей Японии, вопреки финансовым потерям, вопреки другой любви, его жены Элен.
По сути, Эрве (пусть под воздействием любовного недуга) совершает предательство, предательство женщины, смыслом жизни которой является он сам, женщины, готовой на всё ради счастья любимого.
И Барикко, явно взяв за пример Л.Н.Толстого, наказывает бедного француза. Можно сказать, что «Шелк» – это еще одна «Анна Каренина», но гораздо, гораздо короче.
Хулиганство автора, о котором не могу не упомянуть (а именно «прощальное письмо» девушки Хара Кэя), выглядит здесь оправданным, оно лишний раз подчеркивает физиологическую сущность этой любви, её болезненную, наважденченскую основу.
Печальная история, заканчивающаяся торжеством прогресса («Искусственный шелк будет запатентован в 1884 французом по фамилии Шардонне»), впрочем, никого не сделавшего счастливым.
