– Да так, свежим воздухом подышать, – Король неопределенно махнул рукой.
Как всегда в таких случаях его подбородок украшала накладная бородка. Нельзя сказать, чтобы она меняла облик монарха до неузнаваемости, но зато делала похожим на сотни других шевалье с благородным клинышком под нижней губой.
– Но почему обязательно ночью? – недовольно проговорил герцог.
– Тебе разве не говорили, что ночью самый свежий воздух?
– Говорили. Но мне также доводилось слышать, Ваше Величество, причем от самых авторитетных в этой области специалистов, что ночь – это лучшее время для здорового сна.
– Хватит ныть. Доверься своему королю. Знаешь, что завещал мне отец, оставляя дела? Анри, сказал мне отец, главное в управлении государством – это умение считать лампочки.
– Какие лампочки? - искренне удивился герцог.
– Вот и я спросил то же самое. А отец ответил: «Лампочки, которые горят по ночам в окошках». В каких окошках? – легкомысленно вопрошал я, не успевая за ходом его мудрой мысли. «В окошках твоих подданных, тупица!» – зарычал старый король и метнул в меня державу. В прямом и переносном смысле…
– Да, мой друг Горацио, мы идем считать горящие лампочки, – продолжил Анри и показал округлым жестом на дома вокруг рыночной площади, по которой они в настоящее время проходили. – Если их будет много, значит, подданные мои не спят, они не устали за день и завтра спозаранку им не нужно бежать к станку, лопате или… я не знаю… какому-нибудь коровьему вымени, а безделье народа – худший враг его правителя, любил повторять мне отец.
– Выходит нужно, чтобы лампочек было мало? – угадал герцог.
– О, если бы все было так просто!.. Мало – тоже плохо. Получается, что люди так умаялись за день, отстояв у станка с лопатой или… ну…
– У коровьего вымени, – подсказал герцог.
– Ну да, в общем, это значит – у них не осталось сил даже до выключателя дотянуться. Вряд ли они будут довольны королем, который устроил им такую беспросветную лямочную жизнь.
– Лямпочную?
– Да нет – лямочную! От выражения – тянуть лямку, гнуть спину, мылить шею…
– Ну, хорошо, – сказал Горацио, – мы прошли уже три квартала, лампочки нам кое-где попадались, но сколько их было – мало или много?
– Надеюсь, что в самый раз, – неуверенно проговорил Анри.
Они остановились возле дома с занавешенными окнами. Лишь узкая полоска света, пробивавшаяся сквозь щель между портьерами, неопровержимо указывала на то, что хозяева не спят.
– А что, это не важно, чем они там занимаются – под горящими лампочками? – спросил герцог. – Вот этот домик, например, кажется мне подозрительным. Будь я честным человеком, я бы не стал скрывать от прохожих свет своих люстр и бра. Не плетутся ли здесь коварные заговоры против вас, Ваше Величество, не вынашиваются ли противные природе планы?
– А это мы сейчас выясним, – Король решительно шагнул к массивной двери. Он взялся за металлическое кольцо и гулко постучал.
– Кто там? – послышался из-за двери женский голос.
– Странники в ночи, – отозвался Анри, брякнув первое, что пришло в голову.
– Входите, – предложила женщина, впуская короля и его спутника в большую прихожую.
* * *
Хозяйка оказалась женщиной величественной – высокая, с гордой осанкой, пышной прической, одетая в длинное темно-вишневого цвета платье, правой рукой она опиралась на трость.
– Будьте добры, поставьте ваши шпаги сюда, – вишнёвая ткнула тростью в угол, где уже громоздился не один десяток образцов холодного оружия. – Во избежание недоразумений.
Анри переглянулся с герцогом. Они одновременно пожали плечами и исполнили просьбу домоправительницы.
– Что вы предпочитаете: карты, рулетку, кости?
– Когда как, – оживленно отозвался Горацио. – Если путешествуем по неизвестной местности, то карты, если подыскиваем место для строительства нового дворца – рулетку, а про кости не скажу, люблю, чтобы в поданном мне блюде их было поменьше.
Женщина пристально посмотрела на герцога, казалось, она что-то силится, но пока не может понять.
– А сейчас что вы делаете – путешествуете или место для дворца ищете?
– Лампочки считаем, – Горацио поднял голову, указывая на висящую над ним люстру.
– Да? – женщина подозрительно сузила глаза. – А что разве ввели новый налог – на лампочки? Кто вы вообще такие? Гоша! – громко, не оборачиваясь, выкрикнула она, раздался увесистый стук трости об пол.
Одна из четырех дверей, выходивших в прихожую – крайняя слева, – открылась, и из неё выступил гориллоподобный громила с недобрым взглядом из-под вздутых надбровных дуг. Ему пришлось пригнуть голову, чтобы вписаться в дверной проём.
– Отправить их в поднебесную, мадам? – меланхолическим басом поинтересовался громила, который, видимо, и был вызываемым Гошей.
– Секундочку, пусть сначала эти «ночные странники» скажут, откуда они узнали пароль. – При этих словах хозяйка снова треснула тростью – на этот раз в сантиметре от носка королевского сапога.
– Какой пароль? Постойте, это недоразумение, вы неправильно нас поняли, – тоном записного миротворца проговорил Анри. Лицо его расплылось в дружелюбнейшей улыбке, руки разошлись в стороны изящным, всё проясняющим жестом.
– Видите ли! Мой друг – поэт, он привык выражаться образно. Когда он говорит о лампочках, он всегда имеет в виду совершенно иное. Ха-ха, как с ним трудно бывает, вы не поверите!.. Вот и сейчас он всего лишь хотел сказать, что любая золотая монета светится, как лампочка… Не могли бы вы оказать нам честь и проводить туда, где маленькие золотые кружочки радуют не только своим светом, но и звоном?
– Так вы поэты, говорите? – недоверчиво проговорила мадам.
– Только он, только он, – король показал открытой ладонью на Горацио. Выданный с ног до головы герцог пожал плечами, словно говоря – отпираться бессмысленно.
– А у поэтов кроме странных образов, – тростедробительница кивнула в сторону люстры, – что-то еще за душой водится?
– Конечно, мадам, хорошие поэты хорошо зарабатывают.
Король извлек из кармана кошелек, туго набитый монетами. Горацио поспешил продемонстрировать свой.
– Ну, хорошо, пройдемте господа! Гоша, отбой!
– А может лучше в поднебесную? – на всякий случай перепросил громила, но не дождался ответа. Немного потоптавшись на месте, он ретировался к себе.
Анри и его спутник тем временем оказались в крайней правой комнате. Огромный, разлинованный на разноцветные квадраты стол занимал весь центр комнаты. Во главе его стоял тщедушного вида старичок, а по сторонам располагалось больше десятка разношерстно одетых мужчин. Перед старичком крутилась блестящая вертушка и задорно скакал металлический шарик.
– Так вот какую рулетку она имела в виду! – воскликнул самозваный поэт, и они с Анри присоединились к играющим.
* * *
Когда часа через три король и его спутник покинули заведение, карманы их уже ничто не отягощало. Некоторое время проигравшиеся хранили молчание, потом герцог обиженным голосом проговорил:
– На месте нашего короля, многоуважаемый Анри, я бы послал сюда обер-полицмейстера, чтобы он прикрыл этот притон и вернул наши денежки.
– Это можно было бы квалифицировать как использование служебного положения в личных целях. Король не должен подавать недостойный пример своим подданным. Придется подождать, пока один из них не донесет в полицию о данном безобразии.
– Ваше Величество, а давайте это сделаю я! Немедленно!
– Нет, мой друг, мы поступим иначе. Помнишь, в прошлом году я подписал указ, согласно которому все казино, игровые салоны, «однорукие бандиты» были изгнаны из столицы, а для любителей подобных развлечений отведена Гнилая пустошь на Замрайских болотах?
– Очень мудрое и своевременное решение, мон шер! – с готовностью откликнулся Горацио.
– Я тоже так думал. До сегодняшней ночи. Но теперь вижу, что мы слегка погорячились. Видимо, не все в нашем королевстве готовы отправиться на Замрайские болота проигрывать свои дублоны и пиастры. А запретив делать это в столице, мы фактически подталкиваем наш народ к незаконному предпринимательству!
– Ваша логика, как всегда безупречна, мой король!
– Предлагаю поступить следующим образом. Пошлём к хозяйке этого заведения обер-полицмейстера…
– А я что говорил!
– И пусть она выбирает: или закрывает свой притон и платит штраф…
– В размере проигранных нами сумм!
– Или берет лицензию и устраивает казино на законных основаниях, но под контролем официальных лиц!
– Гениально, Ваше Величество! Каждой лампочке – свой выключатель, к каждому выключателю – нашего человека!
